На прошлой неделе мы познакомили вас с первой пятеркой менторов Innovation Workshop этого года, а теперь более обстоятельно поговорили с одним из них — Джерардом Майклом МакКарти. Он восемь лет руководил российским представительством ведомства Enterprise Ireland, которое обычно содействует экспорту ирландских товаров, но с момента обмена санкциями между Европой и Россией в 2014 году переориентировалось на поддержку российских инновационных стартапов и их вывод на рынок Ирландии.

Помимо инвестиций и инноваций, Джерард рассказал нам о своих творческих проектах. Из них ясно, что сам Джерард в полной мере следует той установке на многообразие жизненного опыта, которую он продвигает среди студентов на IW.

— У вас не запланировано полноценных лекций на IW, но если бы вы делали презентацию, о чем бы рассказали студентам?

— Скорее всего, про то, как убедительно выступить перед инвестором при привлечении первичного финансирования. Какие вещи поразят его, а какие — тоже поразят, но в другом смысле. И про то, что нужно получать удовольствие от процесса. Возможность жить такой жизнью очень ценна: можно встретить удивительных людей, добиться колоссального успеха и попутно неплохо провести время. Для тех, кому повезло это осознать, жизнь — в основном игра, из каких бы трудных периодов она не складывалась.

У любой только зарождающейся компании — похожие трудности. Почти в любом стартапе люди настолько влюблены в свою идею, что они перестают задумываться, как ее правильно представить инвестору, который не окончил MIT. Еще часто все внимание достается лидеру, но не команде. И может получиться, что у компании очень харизматичный основатель-директор, но ему не на кого опереться по части продаж, маркетига, или он не афиширует, кто дает ему эту опору. Еще многие думают, что хорошая огласка на Фейсбуке или масса подписчиков в Инстаграме впечатлят инвестора. Не впечатлят. И так далее по списку.

— Ученые в Сколтехе чем-то отличаются от тех, что вы видели в типичном российском НИИ?

— От тех, с кем я общался в Сколтехе, у меня осталось впечатление, что они более ориентированы на международное сообщество, чем в традиционном НИИ. И, кажется, тут люди куда больше гордятся тем, где они находятся, чем в среднестатистическом российском вузе. Для них оказаться в Сколтехе — это уже подтверждение их способностей: они чувствуют, что в каком-то смысле уже «достигли». Наверное, это связано с той поддержкой, которую предоставляет Сколтех, и вообще с образом Сколково и Сколтеха как отражения видения России, какой она стремится быть в XXI веке, что, в свою очередь, находит отражение в размере государственных вложений.

— Чем вам нравится формат Innovation Workshop?

— Когда мы стали обсуждать формат, сразу обратило на себя то разнообразие опыта и культур, которые представлены в команде менторов. Это очень важно для стартапов и студентов, которым нужно по максимуму открываться и подвергаться разнообразному опыту.

Нет стандартной формулы успешного стартапа, но есть вещи, которые необходимы, чтобы как минимум иметь шанс побороться. Один из таких моментов связан с тем, что всегда приходится сталкиваться с неожиданными ситуациями и людьми разных типов. Если не можешь спокойно подстраиваться под все это безумие, выжить будет очень трудно. Так что меня привлекает разнообразие участников IW и непринужденная атмосфера, которую удалось создать организаторам. 

— Разнообразие — это одна из центральных тем у вас?

— У меня получилась очень необычная, «разнообразная» карьера: и в сфере творчества, и в сфере бизнеса одновременно. 

Если говорить о творчестве — я написал книгу об Ирландии на русском языке [«Ирландия: больше, чем остров», 2017 г.], участвовал в коллективных выставках как художник, а совсем недавно на «Старте» вышел мой последний фильм [«Реставрация», 2021 г.]. Буквально на этой неделе я выпустил альбом на восемь треков — «Reverse». Я основал Ирландский кинофестиваль в России — это самая представительная «витрина» ирландского кино за пределами страны. И стал одним из основателей фестиваля Subtitle, тоже здесь, на котором встречаются кастинг-директора из-за рубежа (Бонд, «Мстители», «Игра престолов», Борн, «Во все тяжкие», «Викинги») и российские актеры, которые получают таким образом роли в международных проектах. Например, Юрий Колокольников — в «Доводе» К. Нолана, а Софья Лебедева и Данила Козловский — в сериале «МакМафия».

Но, как человек любопытный, разумеется, я также много работал с бизнесменами и учеными. Помимо российского представительства Enterprise Ireland, я на протяжении пяти лет руководил НИИ «Стекло», курировал проекты по недвижимости и консультировал стартапы и компании из сферы ИИ, невзаимозаменяемых токенов (NFT) и блокчейна. 

— Что общего у НИИ и съемочной площадки? 

— Интересным образом оказалось, что они не так уж и отличаются друг от друга. И там и там — люди и их индивидуальные особенности. Точно так же, как на съемках фильма, в институте будут свои звезды и эго — творческие таланты, если хотите, — и его техники, лаборанты, водители, и ВСЕ они необходимы для поддержания работы.

— Вам приходилось иметь дело с наукой и творчеством одновременно?

— Мы с одним близким другом, который занимается нейронаукой, исследовали [психическое] состояние «потока» с точки зрения творчества, спорта и производительности. Это такое глубокое погружение в деятельность, когда отключаешься от времени, пространства и внешних раздражителей. Все уходит на задний план, и мозг полностью концентрируется на задаче, которой занят. 

Мы собрали специалистов, сделали пару экспериментов в попытке воссоздать это состояние, чтобы в перспективе искусственно вызывать его. Возможность в произвольный момент времени входить в это состояние — одна из главных забот творческих людей и спортсменов. Мы пока не поняли, как этого добиться, но продолжаем пытаться.

— Когда вы говорите о том, чтобы нарочно сталкивать людей с разнообразием, как это можно себе представить — от самых лютых способов до самых банальных?

— Если говорить о человеке, который привык проводить время в лаборатории или перед компьютером — ну, можно его поставить на доску для серфинга в кишащих акулами водах или из самолета выкинуть. Если повезет, то с парашютом [смеется]. Да что угодно, лишь бы дать человеку принципиально новый опыт и вытащить его из ах какой комфортной зоны комфорта.

В прошлом году у нас была задумка под названием «Институт невероятности»: обучающихся ставят в такие социально неудобные и трудные ситуации, какие только можно придумать, и обратного пути там нет. На самом деле, достаточно просто собрать 50 незнакомых людей и заставить каждого из них к концу вечера поговорить хотя бы с 10 другими участниками. Ведь для некоторых это самая страшная участь, какую только можно представить: надо подойти к незнакомцу и поздороваться. 

Научная основа тут такая, что практически любой новый опыт порождает новые связи, синапсы в мозге. Все новое повышает нейропластичность. Достаточно пойти на работу новой дорогой, и появятся новые синапсы. Или, вы вдруг решили научиться играть на скрипке — чтобы справиться с таким стрессом, тоже появятся новые нервные пути. Тем же объясняется и хорошо известный факт, что для говорящих на двух и более языках людей характерен совершенно особенный набор нервных путей.

Изучая и пробуя новое, человек поддерживает здоровье ума и духа. Нужно не бросать это дело так долго, как только получается. Тем более так жить веселее.

Жизнь явно интереснее и приносит больше удовольствия, если ты открыт разному опыту. Если говорить о студентах и стартапах, то разнообразие опыта напрямую связано со способностью переступить через порог кабинета министра, не запаниковать на Y Combinator, не психануть, назначая встречу потенциальному инвестору.

В общем, мой посыл — гибкость и адаптивность. И не бояться неудачи. Да вообще ничего не надо бояться.

— Но вы при этом говорите, что культура неудач до того прочно вошла в мир венчурных инвестиций, что порой кажется, что «даже слишком прочно». Как это?

— Несомненно, нельзя ничего добиться без неудач, и переживать их — важная часть процесса развития. Да и жизни в целом. Немногие же женятся или выходят замуж за первого человека, который разбил им сердце.

Но у меня есть ощущение, что за последние несколько лет в сообществе стартаперов эта идея стала своего рода оправданием, чтобы смириться с неудачами, видеть в них достижение. Такой подход убивает способность мечтать о большем.

Все-таки нужно иметь немного слепой веры, ведь отчасти за счет нее можно преодолевать неудачи вселенского масштаба, которые, по крайнем мере в моем случае, всегда являлись источником самых катарсических уроков. 

— Я прочитал, что ваш первый фильм, «Лестница света/MICHA» (1992), считался безвозвратно утерянным в течение 15 лет. Как это произошло?

— Действительно, мы считали, что фильм уничтожили [на студии] в Петербурге и потеряли в Дублине. Но он волшебным образом обнаружился сначала в Ирландском государственном киноархиве, а потом и в российском тоже — поистине квантовое явление!

В Ирландии тогда снимали мало полнометражных фильмов, еще и с полноценным прокатом, так что ему было суждено уцелеть. В России худшая участь его тоже миновала, быть может из-за участия звезд: Игоря Костолевского, Андрея Урганта (папы Ивана «Вечернего Урганта») и Инги Ильм, которая в те времена была лучше всего знакома зрителю как Маша Старцева из «Приключений Петрова и Васечкина». Но я об этом на протяжении многих-многих лет не знал. У меня была только видеокассета в очень плохом качестве, так что я, конечно, считал этот фильм скорее случайностью в своей биографии, чем значимым этапом личностного роста.

— Фильм вышел в прокат со слоганом: «Эта Россия не та, которую вы знаете». У вас есть ощущение, что со времен переезда в Россию в 1989 году он стал и вашим персональным слоганом?

— Несомненно, Россия, которую знают (или думают, что знают) 99% людей из тех, кто никогда здесь не был, — это совсем не то, что вижу каждый день я и те, кто здесь живет. Очень легко, можно сказать «удобно», формировать мнение на основе клише и стереотипов. 

Врать не буду, я ничего не знал о России до приезда сюда. Российскую историю и литературу в школах не проходили, и СССР/Россия представлялись как огромное красное пятно на карте, из которого исходила раздутая донельзя угроза ядерного апокалипсиса, которую символизировали кадры вереницы ракетных установок, катящихся по Красной площади в День Победы.

Чем бы я ни занимался, как человек, живущий здесь, я всегда в каком-то смысле стараюсь познакомить иностранцев с Россией и познакомить россиян с нашей (Ирландской) культурой. Если я когда-нибудь соберу еще одну музыкальную группу после S for 7, надо будет назвать ее Smashing Cliches [прим. пер. — «Разбивая клише», по аналогии со Smashing Pumpkins].

Здорово привозить сюда ирландских режиссеров, музыкантов, комиков, зарубежных бизнесменов и кастинг-директоров и показывать им «Россию за заголовками», знакомить их с людьми и ситуациями, которые немного расширят их восприятие.

Сколтех очень эффективно достигает того же эффекта, проводя Innovation Workshop и предоставляя менторам возможность попробовать Россию на вкус не только в формате борща и водки, хотя этого, думаю, тоже будет порядком! И в то же время студенты и стартаперы входят в контакт с новыми для себя культурами, новым опытом. Сейчас это важно, ведь последнее время многие россияне тоже стали отдавать предпочтение удобным клише и стереотипам в отношении стран Запада и их жителей, что едва ли поможет нам сблизиться. Нельзя поддаваться клише — надо формировать собственное мнение.

— Сильно ли различаются творческий подход и инновационный подход?

— Между ними есть тонкое различие. Творческий подход часто подразумевает умелое использование существовавших ранее вещей. Неожиданная комбинация, подсказанная вдохновением.

У драматургов и сценаристов есть такое понятие — семь основных сюжетов. И когда ты набираешь элементы из разных сюжетов, например из греческой трагедии, шекспировской и чеховской драмы, и совмещаешь их с неожиданными персонажами и обстоятельствами, то ты «творишь». Наверное, один из самых «творческих» режиссеров последних 40 лет — Тарантино. Или, может, Нолан.

Инновационный подход означает изобретение ранее не существовавших ингредиентов и элементов и их использование таким образом, как этого никто никогда не делал. Создание восьмого базового сюжета, который прежде никому не приходил в голову. Ни разу! Для меня в этом суть инновации.

То есть творческий подход отталкивается от того, что уже есть, и по-новому это использует, а инновационный подход создает нечто, прежде не существовавшее, и открывает нам, как можно эту штуку использовать. Но это такая штука, которую раньше мы не могли вообразить.

Наверное, я сейчас многих огорчил, но ведь именно этим и занимаются творческие инноваторы!

— Ученые — люди по определению творческие? Без творчества в науке никак?

— Конечно, ученые — люди творческие. И они тоже переживают неудачи, встают, отряхиваются и начинают с начала… и опять сначала. 

Многие большие инновации получились из экспериментов, которые преследовали совсем иные цели. Воображение и отчаянное стремление к успеху толкало ученых идти на крайности, которые не без участия случайности приводили к прорыву.

В науке никак без эмпирики. Рассуждения и гипотезы нужно подтверждать неопровержимыми доказательствами. Но иногда — и это показала квантовая теория — случаются недоказуемые научным или иным образом доказательства. И тогда творчество бывает очень полезным, чтобы преодолеть эту пропасть, вернуться к слепой вере.